Уже уезжая, я сел сочинять записку. Мне хотелось сказать Витьку, что он несколько, знаете ли, гондон, и потому я тоже решил подшутить над ним, как и он надо мной. И вот пусть теперь поживет среди чужих, поучится доить козу, добывать огонь трением и искать себе пропитание в пустыне разными способами, которые обязательно ему подскажет мать-природа, так как местные, если и могут подсказать, то лишь на незнакомом ему языке. Кажется, тогда мне хотелось, чтобы записка была доброй, но стакан теплого, сгустившегося на жаре вискаря выстрелил в голову не только ему. Моя рука независимо от моего хотения стала выводить на бумаге странные письмена: «Вителло! Держись! — написал я и заржал, глядя на чуть теплое тело "курортничка". Как ему держаться-то? — Держись!.. Вителло!»... Роман Трахтенберг «Гастролер»