Дата отгрузки на данный момент неизвестна.
Товар закончился у основного поставщика, и, после получения заказа от вас, мы закажем его у других поставщиков. Мы не можем гарантировать выполнение данного заказа, поэтому настоятельно не рекомендуем заказывать данный товар, используя предоплату (банковский перевод и т.п.). Заказ на такой товар действителен в течение 3 недель (если в течение 3 недель товар не придет, заказ будет отменен). Однако, это не означает, что товар нельзя заказать вновь, поскольку в некоторых случаях возможны и более поздние поставки.
Технические характеристики
Книга посвящена нескольким периодам из жизни Агафона Карловича Фаберже, сына основателя всемирно известной ювелирной фирмы Карла Фаберже. Агафон Фаберже не стал продолжателем дела отца. Он прославился как тонкий знаток драгоценных камней, как истовый коллекционер марок, как антиквар. Ему довелось после захвата власти большевиками оказаться в числе тех немногих, кто занимался оценкой реквизированных драгоценностей, но «сработаться» с новой властью он так и не смог. В начале зимы 1927 г. он вместе со второй женой и четырехлетним сыном бежал из Ленинграда по льду Финского залива в Финляндию. Эта книга о человеке, самый интересный период жизни которого пришелся отнюдь не на время расцвета фирмы его всемирно известного отца. Эпоха революций в России и последовавшей кровопролитной гражданской войны вызволила таившийся во многих гигантский потенциал, не пробудила, а вынудила к чрезвычайной активности, но очень быстро высосала этот потенциал до последней капли. Опустошив человека, эта эпоха — редко когда бережно — подводила его к новой фазе жизни — существованию. Его до конца жизни подозревали в сотрудничестве с ОГПУ, и он не забывал при случае вспомнить о своем знакомстве со Львом Троцким. Нет, эта книга - не биография и тем более не биографическая хроника. Да и не «портрет человека на фоне эпохи» — хотя бы в силу того, что трудно вообразить себе того исполина, для которого эпоха всего лишь фон. Также это и не очередная история тоскующего по родине российского эмигранта, живописующая мучительную борьбу за собственное существование на чужбине. Не будем утверждать, что, хотя Агафон Карлович и был в числе тех, кому посчастливилось заручиться бережным к себе отношением эпохи, завершающая треть жизни оказалась для него временем счастливого безмятежья. Каких-либо намеков на отношение к России как к родине Агафон Карлович нам не оставил. Ностальгия по былому образу жизни была, ностальгии по России не было.