Всем известно, что собственно детских стихов Олег Григорьев не писал. Или почти не писал. И тем не менее Михаилу Яснову, составителю сборника, удалось представить читателю объёмистый том стихов, где все произведения знаменитого ленинградского поэта даны на вырост, от маленького и понятного даже дошкольнику, до почти абстрактного и философского, но всё равно простодушно детского и по смыслу ясного до прозрачности… Целый сборник парадоксов и историй на все случаи жизни: 134 стихотворения, одна "Рождественская песенка" и статья Михаила Яснова о жизни и творчестве поэта. Как читать эту книгу? Сначала шрифт, которым напечатаны стихи, будет большим-пребольшим — для тех, кто только научился или ещё учится читать. В следующем разделе шрифт помельче, в следующем — ещё помельче, и так далее. Мы рассчитываем на то, что вы будете читать эту книгу долго — и, пока читаете, немного повзрослеете и уже самостоятельно прочтёте её от корки до корки, а наша книга с иллюстрациями С. Острова будет жить рядом с вами не один год. Что за человек эту книгу написал? А вот тут позвольте показать несколько цитат. Из предисловия к первой книге Олега Григорьева и послесловия к последней, нашей: Стихи Олега Григорьева часто бывают озорными, как, например, история о маках и раках или о зонтах; бывают сердитыми — прочитайте внимательно стихотворение "Бак". Только равнодушными и гладенькими его стихи нельзя назвать. В каждом есть "изюминка" — весёлая неожиданность, сюрприз. А за этой весёлой шуткой у Олега Григорьева прячется порой серьёзное раздумье. Не только смех вызывает, скажем, пустая болтовня прохожего с человеком, упавшим в яму. Тут есть над чем подумать. Автор как бы спрашивает у читателя: "А ты не бывал таким?" Е. Серова, из предисловия к первой книге Олега Григорьева "Чудаки" (Детская литература, 1971) Как-то раз (было это в середине 80-х годов XX века) поэт Олег Григорьев выступал в ленинградском Доме детской книги. Ребята собрались весёлые и ироничные, да к тому же Олег Евгеньевич сумел их раззадорить своими остроумными стихами. Поэтому, когда дело дошло до вопросов, один мальчик поднял руку и спросил: – Сколько росту вы весите? Олег, не задумываясь, ответил: – Метр семьдесят килограмм. Ответ оказался вполне в его духе – ведь все стихи Григорьева точно такие: неожиданные, иногда нарочито перепутанные, превращающие стихописание (и стихочитание!) в весёлую игру. Когда я был маленький и зимой катался за городом на лыжах, мама после прогулок стаскивала с меня мокрые валенки и, чтобы они просушились, надевала каждый на жердь от забора. Можете себе представить, с каким удовольствием я потом, много позже, вспоминая детство, прочитал такие, например, строчки: На заборе валенки Вверх ногами сохли. Значит, эти валенки Вниз ногами мокли. И так случалось всякий раз: стоило мне прочитать одно из стихотворений Григорьева, как я тут же вспоминал какую-нибудь историю, которая и со мной тоже приключилась, или представлял себе многих из тех, с кем встречался в детстве или в отрочестве. Тем более, что у героев Олега простые, много раз слышанные фамилии: Сизов, Петров, Сидоров… Вот с таким Сизовым я сидел за одной партой, с Петровым дрался во дворе, с Сидоровым ходил в первые школьные походы… Талант Григорьева был в чём-то сродни таланту замечательного актёра Аркадия Райкина: поэт немедленно вживался в ту маску, которую надевал, и становился одним из знакомых нам персонажей – маленьких и взрослых трусов, жадин, хулиганов и просто равнодушных. И как нередко бывает с теми, кто пишет и для детей, и для взрослых читателей, у Григорьева немало стихов «промежуточных» – это дети глазами взрослых или взрослые глазами детей. Но подо всеми масками угадывается ранимый, бесконечно обманывающийся и в то же время по-детски лукавый автор – подросток и чудак. Первая книга Григорьева неспроста называлась "Чудаки": она переполнена вот такими, немного не от мира сего персонажами, которые трудно вписываются в окружающий их мир. А если мы вспомним замечательную традицию детской поэзии, идущую от скоморошества и от старого ярмарочного театра, от "Человека рассеянного" С. Маршака и от стихов Даниила Хармса и Александра Введенского, то поймём, что чудаки Олега Григорьева оказались в хорошей компании. "Чудачество" всегда было свойственно нашим детским поэтам, безымянным и широко известным. В книге вы прочли стихотворение "На смерть чижа", начинающееся такими одновременно грустными и ироничными строчками: Хоть у плохого, да поэта В руках уснула птица эта, Нельзя на землю нам спускаться, На землю сел – и не подняться… Известна история о том, как однажды, подходя к Детгизу, Олег нашёл стрижа со сломанной лапкой. Придя в издательство, он забыл про всё на свете, про назначенную встречу с редактором, про стихи, – просто зашёл в первую попавшуюся дверь и принялся заниматься судьбой раненой птицы. Честно говоря, читая стихи Олега Григорьева, мне тоже хочется иногда забыть про всё на свете и просто пожить жизнью его героев. Может, и с вами это случится? Михаил Яснов