"Многие годы его держали невыездным. Ему угрожали. Его избили в подъезде дома. Подожгли квартиру. Он оставался непреклонным. В сущности - всего лишь порядочным человеком, отнюдь не диссидентом - но, может быть, это было еще опаснее. Не берусь определять его научные труды, особенно в области текстологии, могу лишь сказать, что он умел находить в русском средневековье то, что соединяет нас с цепью времен, ибо человек есть часть общества и часть его истории. Его работы способствовали возрастанию роли гуманитарных наук, которые противостоят дегуманизации человечества. Конечно, широкая аудитория воспринимала не его научные труды, не научный, а моральный авторитет. Это очень любопытная ситуация, когда ученый становится совестью, лидером общественности, интеллигенции, а может быть, в какой-то мере - и нации. Независимо от своих научных работ. Его размышления о миссии России, о взаимоотношении науки и искусства - чрезвычайно глубокие интересные работы, преимущество которых не только в свежести и глубине мысли, но и в том, что написаны они очень просто и понятно, что отличает крупных философов. Лихачев был бойцом-одиночкой. Борьбу со злом всегда начинал один, не ожидая подкрепления. В его распоряжении не было ни партии, ни движения. Не было и влиятельной должности, вертушек. В его распоряжении была лишь моральная репутация, авторитет. Правда. Мы часто оправдываемся: "А что я могу? А что мы можем сделать?" Это говорят все, на всех уровнях: "Я бессилен". А Лихачев один, не имея ничего в распоряжении, кроме своего слова и пера, - ничего у него больше не было, - смог. Он стал безмолвным призывом каждому из нас: мы можем гораздо больше, чем делаем. Мы можем быть гораздо больше, чем мы есть. Мы можем гораздо больше сделать, чем делаем. Если не будем искать себе оправдания..." (Д.А. Гранин).