Возьмем подзорную трубу. Вот она — тяжелая, тускло-желтая, кольчатая, похожая на бронзовую статую червя-ложится в ладонь, а вторую руку вытягивает вперед будто для приветствия роскошного ландшафта, обустроенного по законам перспективы. В нашем случае, исторической. Значит, — ретроспективы. Крутанем шершавое колесо настройки, наведем резкость. И вот. "И вот, в августе 1825 года, в приморской деревушке близ Брайтона появился иностранец, соединявший в своей осанке торжественность епископа с корректностью светской куклы". Иностранец ли? Похоже, ведь занят он сочинением письма, и, если мы всмотримся (растянув оптическую трубу на сто семьдесят лет) в эти ровные французские фразы, то распознаем послание не куда-нибудь, а домой: "В ту минуту, когда я пишу вам, я проживаю в деревенском доме, в коттедже, за несколько миль от Брайтона, на расстоянии двух ружейных выстрелов от морского берега... мой дом весь обвит плющом и виноградной лозою... розовый куст, поднимающийся до самой крыши, цветы которого раскаиваются в моем окне".