«Зощенко вошел в литературу как летописец пошлости – модернистской, раннесоветской, мещанской. Но что делать, если именно эта пошлость была последним прибежищем человеческого? Во времена всемирного господства страшных и механистических утопий Зощенко нашел человеческое в мещанине – и его «Голубая книга» не издевается над историей: просто теперь о ней не расскажешь на другом языке». *** Главная трагедия жизни Зощенко, которую он избывает всю жизнь – это шок от распада культуры Серебряного века. *** Стиль Зощенко – это одновременно ажурность и плотность текста. И виртуозно-описанные пустоты умолчаний… *** «Я не люблю пролетариат», – говорит Булгаков устами Преображенского. Может ли тоже самое сказать о себе Зощенко? Конечно, нет! *** Удивительный психологический парадокс: люди, проявляющие самый отчаянный героизм на поле боя, больше других робеют в очереди и теряются, когда на них орет начальник. Таков был и Зощенко. *** Зощенко говорил: «С людьми надо обращаться так, будто на них написано „Хрупко!“ *** Тема Зощенко – это Серебряный век, опущенный в советскую коммунальную кухню. *** Зощенко отравлен ужасом перед жизнью в мире, где он тотально не нужен, перед мгновенной утратой своей айдентики. И он ищет спасения в чем-то незыблемом. И находит его – в обывателе. Его обыватели и есть те бессмертные тараканы, которые всё переживут.