"Крупнее Цветаевой в нашем столетии нет поэта", - сказал о Марине Цветаевой Иосиф Бродский. Она не принадлежала ни к одной поэтической школе, не признавала литературных влияний - только человеческие. Не заботясь о границах дозволенного, Цветаева впустила в поэзию стихийное начало. Одна "за всех" и одна "противу всех". Наперекор непониманию, одиночеству и нищенскому "стопудовому" быту Цветаева всегда оставалась внутренне свободной, как писала о ней Белла Ахмадулина, "она была вождем своей судьбы, и воинства ума и духа следовали за этим вождем".