Представляя вашему вниманию рукопись капитана Картера, я вначале хочу сказать несколько слов о нем самом.
Перед началом гражданской войны он жил с нашей семьей, и все мы очень любили его. Высокий, смуглый, он прекрасно ездил верхом и казался мне воплощением мужской красоты. Когда началась война, капитан покинул нас и вернулся только через пятнадцать или шестнадцать лет. Ему повезло: он нашел драгоценную жилу в горах Аризоны и приобрел огромное состояние. Он купил клочок земли с домом на берегуГудзона, и я частенько навещал его там. Картер оставался таким же жизнерадостным товарищем, как и прежде, хотя мне казалось странным, что он совсем не постарел с тех пор, как я его видел. Со временем я стал замечать, что, оставаясь один, он часами сидел,устремив взор в небеса с выражением безграничного горя и душевной тоски, но говорить о причине своей печали отказывался.
Я был его любимцем, и меня не удивило, когда он попросил меня в случае его смерти распорядиться его имуществом согласно завещанию. Несколько раз я заставал его за этой вот рукописью. Приступы тоски между тем усиливались; однажды ночью я увидел, как он стоит на холме с протянутыми к небу руками. Несколько месяцев спустя я получил телеграмму о его смерти, а местный сторож рассказал мне, что наглел тело на том самом холме. Врач констатировал смерть от разрыва сердца.
Я распечатал завещание и в точности выполнил волю покойного. Его тело перевезли в открытом гробу в особый, приготовленный заранее склеп, снабженный вентиляциейи отпиравшийся только изнутри.
Дальнейшие распоряжения касались имущества и этой рукописи. Ее содержание я имел право огласить только через двадцать один год после смерти Картера, что я и делаю.
С уважением, Эдгар Берроуз.