«На дне темной старой штольни некому было говорить Женьке, какой он дурак. Но он и сам прекрасно знал. Сломанная нога пульсировала болью, ужас бил в голову красным набатом. – Ду-рак, бу-бух, ду-рак, бу-бух. Мама всегда говорила: «Если с тобой, Жека, что-нибудь случится, я ж не вынесу, будь поосторожнее!» И руки заламывала, и брови поднимала трагически, как когда была Ларисой Огудаловой, а потом в нее стрелял из пистолета противный зализанный хмырь, и она падала и умирала под красивую музыку. Маленький Женька в первый раз заревел на весь зал – с него чего взять, а вот папа додумался четырехлетку в театр притащить. Занавес упал, скрыл лежащую маму, а Женька сопли глотал от ужаса, пошевелиться не мог, что ему шептали, не слышал…»