Можно было бы предположить, что, придавая Данае черты своих возлюбленных, Рембрандт воображал и себя самого тем, к кому обращен приветный взор героини и восхитительно трепетный жест ее руки, словно осязающий нечто невидимое, тем, чье сияние наполняет всю картину столь волнующим чувством...