«… Я опустился со скамейки на песок, спрятал голову в руки и захныкал: – Бою-юсь! Они меня убьют… Глубокая нежность засветилась в ее взгляде. Она долго гладила меня крошечной, неуверенной ручонкой по голове, потом потрепала по плечу и покровительственно сказала: – Ничего, пойдем! Я тебя спасу. В это время она, вероятно, очень меня любила своим детским сердечком – большого, трусливого, беспомощного… Она думала, что ее рука – единственная для меня опора в этом жестоком свете. И был, вероятно, в ее чувстве ко мне легкий оттенок презрения – презрения культурного, уверенного в безопасности человека к пугливому суеверному дикарю. Ниже я скажу, по какому случаю вспомнился мне этот пустяковый разговор с четырехлетней девочкой…»
