Стих Круглова предельно жесток, и жестокость подчеркивается не только редкими пропусками цензурной паузы, но и обилием философски-богословской и сленговой лексики, а также фонетической стороной стиха. Не покидает ощущение, что многие тексты Круглова могли бы быть написаны Иваном Тургеневым, сошедшим с ума от чтения Федора Достоевского.