Несравненный цветок зла русского поэтического пространства, профессиональный enfant terrible, Шиш Брянский, объединив недавний сборник «В нежном мареве» с новым циклом «Предпосмертное», предстает в качестве автора собрания стихотворений. За бортом остаются медитативно-почвеннические тексты, публиковавшиеся под именем Кирилл Решетников. Это значит, нет больше Решетникова, нет больше филолога, игравшего в шамана, остался только собственно шаман – Шиш. Последнее может показаться сомнительным. Тотальный резонер и провокатор, устроитель скандала в благородном литературном семействе, персонаж, лишенный самокритизма («посвящаю эту книгу / тем, кто вступит в Мою Лигу»), – при чем тут языческая пляска и шаманская болезнь? Думается, именно они-то здесь и при чем. Никто так не далек от постмодернистского центона, как Шиш; он не эксплуатирует низовой комизм, он – самое смех (лучше сказать – нехороший смешок), то дрожание мировых линий, после которого картина реальности раскалывается на куски: «Когда Я раскрываю Мои красныя крыла, / Мне фся Фселённая мала, / Когда Я разжимаю Мои чорныя уста, / Мне Тьверьдь широкая узка. // Когда я доставая Моё Серце из груди, / Я вижу Фсё, что фпереди. / Когда Я вытряхаю Мои мозги из главы, / Я звёздно жив, а вы мертвы». Замечу: цитировать Шиша чуть ли не физически невыносимо. И дело не в инвективной лексике, это как раз всего лишь вопрос некоторых моральных конвенций. Дело в тотальной ломке языка, не заумной, но до-умной, если вспомнить хлебниковское словоупотребление. Юродское похохатывание Шиша Брянского больше говорит о современной культуре, чем многие изысканные теоретические конструкции. Другое дело, хотим ли мы слышать о культуре такое... Сергей Андронов