`Все могутинские тексты и имиджи закручены вокруг дилеммы: как можно быть литературным преступником в обществе, где сам мейнстрим преступен и морально ущербен?.. Добропорядочному буржуа был однажды дарован ключ к счастью: секс и любовь. У Могутина этот ключ открывает дверь в застенок девальвации человеческой жизни, порабощения, эксплуатации и, да, мгновений ослепительной славы. Перефразируя термин participatory democracy (демократия соучастия), можно сказать, что Могутин предлагает нам нечто вроде отрезвления соучастием (participatory detoxification). И делая это, он присоединяется к компании избранных: Бодлер и Рембо, Жене и Пазолини, Гинзберг и Берроуз...`
Денис Свит (Bates College, USA)