Зов Любви заглушает томление души о свободе, неведомой сердцу, средоточию человечности земели, возмущающей разум в стремлении не допустить вражды мистического целомудрия души и варварства человечности. Вот и приходится любви навевать душе сон великодушия, а когда целомудрие души возмущает беспардонность человечности, любовь берет душу как малое дитя на руки и погружает в сон разума, спасая его от отчаяния, от бессмысленности и великодушия души, и собственной прозорливости, унижающей игривость человечности, оскорбляющей святость души.