«Замысел зрел три дня и три ночи. Днем он носил его в уме, как зреющую грушу, а ночами выпускал повисеть в неподвижном воздухе, посеребренном звездами, свежеть и наливаться соками под сельской луной. В предрассветной тиши он все ходил и ходил вокруг плода своего воображения. На четвертое утро он дотянулся до него незримой рукой, сорвал и поглотил без остатка. Он поспешно встал и сжег все свои старые письма, уложил кое-какую одежду в чемоданчик и облачился в вечерний костюм и галстук с отливом воронова крыла, словно в траур. Спиной он учуял присутствие жены в дверном проеме, наблюдающей за его пьеской глазами критика, который мог в любой миг вскочить на сцену и прекратить спектакль. Проходя мимо нее, он пробормотал: – Извини…»